Первая встреча Сэндса и Эля..

[frisky]

Пересмотр некоторых частей фильма наводит на определенные мысли.. Не претендую ни в коем случае на объективность, Господь с вами. Просто мои мысли о.



Разговор

"Первая встреча Сэндса и Эля.." или "За что убили повара?"



Он понял, что это будет интересно, когда вошел в ресторанчик и увидел сидящего к нему спиной мужчину. Пожалуй, именно в этот момент вся игра с переворотом впервые реально его заинтересовала.





Марьячи сидел к нему спиной, и все его существо выражало смиренное упрямство. Как у заарканенного дикого мустанга, подумал тогда Сэндс и сам поморщился от такого сравнения. Но подходило оно, при всем своем дурацком пафосе, неплохо: вроде бы устал, подчинился и даже не пытается освободиться. Но хоть и привязан, покориться не может. Не потому, что решил сражаться до последней капли крови. Просто по привычке не может смириться.



Сэндс специально опоздал на двадцать семь минут - ровно столько, сколько было необходимо по всем правилам игры: чтобы Марьячи понервничал, но и не утомился ждать. Однако по каменному спокойствию спины в пыльной куртке было видно, что этот человек мог бы ждать и дольше. От него веяло опасностью. И он сидел спиной к двери, хотя знал, что с минуты на минуту войдет тот, кто был ответственен за это "похищение".



Сэндс всегда садился спиной к выходу, когда приходил на встречу. Это была самая психологически невыгодная, неуютная и опасная позиция - но место встречи выбирал он сам, так что на противоположной стене всегда висело зеркало или, в крайнем случае, была какая-то зеркальная поверхность. Он казался уязвимым и беззаботным, его собеседники попадались на уловку и теряли бдительность. А человек, потерявший бдительность, терял все преимущества. Сам он никогда не терял контроля над ситуацией у себя за спиной.



Но этого Марьячи (этого Эль Марьячи) похоже абсолютно не интересовало, что у него происходит за спиной. Он не обернулся на звук приближающихся шагов, не поднял глаз, никак не выразил интереса - даже пальцы его не прекратили перебирать струны.. хотя пара фальшивых нот в мелодию закралась, отчего Сэндс испытал некоторое удовольствие. Значит, мысленно спросил он у Марьячи и его губы растянулись в фирменную полу-улыбку (вроде милая улыбка, а вроде и просто чуть приподняты уголки губ), не такие уж мы и железные?



Сильный человек. Сэндс любил сильных людей. Они делали его жизнь интереснее. С ними можно было играть не в поддавки, а на равных. Этот гитарист был первым человеком в гребанной Мексике, с кем он бы померился силами. Остальные - этот склизкий ублюдок Белини, этот тупоголовый Кукуй с таким самомнением, что в его тени легко бы поместилась парочка небоскребов, эта шлюшка Ахедрез, строящаяся из себя ярую феминистку даже в постели.. эти идиоты наемники, сплошь вырядившиеся в черные костюмы и напялившие черные очки.. театр абсурда, кунсткамера. На них было жалко тратить время. Он глядел на них сверху вниз, презрительно и брезгливо, с чувством собственного превосходства.



Сэндс любил сильных людей. Он любил ломать сильных людей. Слабых ломать было неинтересно. Манипулировать теми, кто позволял собой манипулировать, было почти дурным тоном. А вот заставить этого музыканта плясать под свою дудку - это совсем другое дело..



Но с самых первых слов разговор пошел как-то не так. Что за откровенные намеки про убитого брата? Сэндсу это не понравилось, но он снова улыбнулся - немного равнодушно, нагловато. Сел, продолжил говорить непринужденно и насмешливо. Тогда Марьячи впервые поднял на него глаза - темно-карие, почти черные; тяжелые, скрывавшиеся под бровями так, что взгляд становился угрожающим без малейшего усилия со стороны Эля. Внимательные глаза, бросившие на агента быстрый взгляд и снова опустившиеся к гитаре.



Сэндсу стало немного не по себе. Что мог увидеть в нем Марьячи за эту секунду? Ничего, ведь лицо агента ЦРУ не могло выражать никаких эмоций кроме тех, что Сэндс сам хотел показать. И все же ему показалось.. рука потянулась к пистолету, но Сэндс мысленно послать паранойю к черту. Глаза музыканта казались способными пронзить насквозь, но на самом деле перед Сэндсом сидел не мастер психологических уловок, а всего лишь неотесанный мексиканец. К тому же, матерый убийца. И то, как он мгновенно оборвал мелодию на словах "Надо кое-кого убить" доказывало, что к делу прерывания чужих жизней он относится серьезно.



И все же, что он там говорил про брата? Значит, решил поугрожать? Ну что ж. План у Сэндса родился немедленно - даже не план, а осознание того, что делать дальше. Доказать, что и сам не лыком шит. Что тоже может убить. Причем даже не во имя идеи или кровной мести. А просто так, из прихоти. На глазах у Марьячи взять и вышибить мозги.. скажем, официантке за не вовремя поданный заказ. Кукуй был бы эффектней в качестве жертвы (разыграть бы сценку "мой подчиненный проявил непослушание" чтобы неповадно было рыпаться) но яйцеголовый еще может пригодиться. Импровизируя на ходу, официантку заменил на повара. Развил тему свинины, вплетая в шедевральный бред дорогие сердцу, выстраданные мысли о балансе и равновесии. Но чуть приподнятые брови Марьячи и его страдальчески-удивленный вид убедили Сэндса, что представление Эль не оценил. А выражение его лица, когда он спросил "Так ты хочешь, чтобы я застрелил повара?" Сэндса только еще больше раздражило - в его глазах было какое-то недоверчивое пренебрежение. Не принимает всерьез, прозвучало в голове агента, думает, я выпендриваюсь.



От Марьячи пахло терпким, пыльным потом. От его гитары пахло деревом. Оба запаха Сэндсу не нравились, потому что перебивали еле заметный, но ощутимый аромат его дорогого одеколона. Разговор хотелось закончить поскорее. Да и вести философские беседы на тему добра, зла, баланса и справедливости с этим чурбаном явно было бесполезно. Хотя Сэндс и был уверен, что Марьячи был далеко не так прост, как прикидывался, на уловку про необходимость восстановления баланса в стране он никак не отреагировал. Сэндс видел, что Эль отмалчивался, закрывался от него какой-то раковиной насмешливого равнодушия. Это злило.



Однако реакция Марьячи на фотографию Маркеза была именно такой, какую Сэндс и ожидал - забавной. Он изменился в лице, выпрямился и даже слегка приоткрыл рот. Та-ак, злорадно подумал Сэндс, помним о счетах с генералом.



Тогда, собирая информацию по Марьячи, Сэндс сразу отложил лист с записью слухов о перестрелке на площади перед домом Эля. Перепись клятвенных заверениями свидетелей, под дулом пистолета (в прямом смысле) уверявших, что всю семью музыканта расстреляли у них на глазах. Этот лист мысленно отправился в папку "Слабости" и был оттуда извлечен именно тогда, когда было нужно - то есть когда было нужно Сэндсу. Сейчас.



А еще, собирая из слухов буквально по молекулам картину реальных событий, Сэндс пришел к выводу, весьма удивившему Кукуя. "Если он будет с гитарой, не трогайте ее, пусть играет," бросил Сэндс. Для него было вполне ясно, что Бучо совершил непоправимую ошибку, прострелив Марьячи руку. "Выиграл" бы Эль свою тоску в заунывных аккордах, авось и было бы в Мексике на сотню трупов меньше..



Немного провернуть нож в ране, напомнив, что жить ему незачем. И непобедимый Марьячи у нас в руках. Покоряется. Неохотно, но склоняет голову. Взял фотографию (пусть даже демонстративно выдернул ее из-под телефона). Встал, ловко перехватив гитару, направился к выходу, на ходу отщипнул кусочек предложенной свинины. Сэндс довольно улыбнулся. Один-ноль в мою пользу, мысленно объявил он Марьячи, и торжествующе спросил, больше риторически, поскольку ответ был и так ясен: "Я был прав?"



Но вот то, что Марьячи молча сплюнул, словно выражая презрение ко всему сказанному Сэндсом - это в планы агента никак не вписывалось. На его лице не отразилось никаких эмоций, лишь приподнятые брови выразили легкое недоумение. Но взгляд, которым Сэндс прожег спину выходящего Марьячи был в прямом смысле слова убийственным. В агенте боролись два чувства. С одной стороны - ярость: что этот Эль себе позволяет? С другой - лихорадочно веселое, удивленное оживление: достойный соперник, сильный. С ним будет интересно. Соперник - потому что Сэндс уже давно привык считать соперниками всех, даже тех, кто играл на его стороне.



Но ярости нужно было дать выход. Выверяя каждый шаг, плавными и грациозно-резкими движениями - на кухню. Убить повара. Даже не потому, что Эль мог из упрямства вернуться и проверить, выполнил ли агент ЦРУ свою угрозу. И не потому, что руки чесались всадить в кого-нибудь пулю еще с того дня, как Белини прошипел ему "ты бы не посмел". И даже не потому, что план застрелить повара уже был составлен - а Сэндс ненавидел, когда его планы нарушались.



Просто потому, что он сам поверил в свой рассказ и был уверен, что эта кошмарная мешанина, которую он предложил попробовать Элю, и в самом деле была лучшей свининой пибиль, которую он когда-либо пробовал. А когда дело доходило до баланса, контроля или независимости, Сэндс не привык шутить.



...Брызги крови на новой рубашке испортили ему настроение. Застирывать эту ковбойскую дрянь он не собирался - брезговал. Значит, придется выбросить, а жаль. Пожалуй, это было самым неприятным последствием разговора с Марьячи.