Просто отрывок

[frisky]

Сэндс заходит, хлопнув дверью. Эль настораживается, поднимает глаза от газеты, слегка меняет позу, готовясь спустить босые ноги с дивана и встать ему навстречу. Но когда ЦРУшник появляется на пороге гостиной, Марьячи расслабляется и снова опускает ноги на груду нежно-зеленых подушек, сваленных на противоположном конце дивана.





Сэндс не выглядит сердитым или раздосадованным. На его лице написано задумчивое недоумение, словно по пути домой ему в голову пришла какая-то странная мысль, которую он все еще обдумывает. Подмышкой у него устроился длинный и тонкий сверток, напоминающий маленькую удочку, завернутую в коричневую бумагу. Сэндс останавливается перед диваном, неловко перехватывает его ладонями, секунду сосредоточенно держит, словно прикидывая его вес и одновременно демонстрируя Марьячи. Потом опускается на диван рядом с Элем (тот едва успевает убрать ноги, чтобы Сэндс не уселся прямо на них) и застывает в позе, которую мексиканец назвал бы иллюстрацией к состоянию «попытка осмыслить происходящее»: плечи ссутулены, голова слегка опущена, брови приподняты, а руки рассеянно поглаживают смятую поверхность упаковки.



- Вот дерьмо, - задумчиво говорит Сэндс куда-то в пустоту, потом, после недолгой паузы, он повторяет уже громче:



- Дерьмо. - И яростнее:



- Дерьмо, дерьмо!



Эль по-прежнему молчит. Он прекрасно знает, что у Сэндса в упаковке. А еще он знает, что на провокацию агента не поддастся.



- Ты знаешь, что самое убогое в этой ситуации? – продолжает ЦРУшник злым голосом. – Самое убогое, что мне она нужна.



Пауза. Эль задумчиво смотрит на Сэндса.



- Нет, даже не так, - говорит тот сосредоточенно и яростно. – Она мне была нужна и тогда. Но если пару месяцев назад я бы скорее сдох, чем согласился на такое.. то сейчас я даже не стал сопротивляться. Я дошел, созрел, как говорят у нас про расколовшихся на допросе. Спекся. Не выдержал. Брякнулся на спину и поджал лапки..



- Ты просто стал взрослее, - отзывается наконец Эль.



- Тоже мне добрая няня! – злобно бросает американец. – Фея-крестная, мать твою. Я в том возрасте, когда расти уже некуда. Я старею. И сдаю позиции.



- Ты учишься идти на компромисс, - серьезно возражает Эль. Сэндс взмахивает рукой.



- Как я устал от твоей твердолобой философии! – уже тише говорит он. - Я проявляю непозволительную слабость, я бешусь, а ты сидишь и разглагольствуешь тут.. Господи, ну почему я не пристрелил тебя раньше?



В последней фразе звучит что-то вроде отчаяния. Он несильно, но больно ударяет Марьячи по боку свертком. Потом встает, и не распаковывая свою новую трость, выходит из комнаты. Эль потирает бок и переворачивается поудобнее, поднимает с пола газету и углубляется в чтение. Он знает, что уже через полчаса сверху оживленный голос Сэндса выкрикнет что-то вроде «Эй, посмотри, что я умею!»



И все будет хорошо.